— Вам деньги дороже, чем родная дочь?!
— Ну что ты, Вероничка, просто…— замялась мать и беспомощно посмотрела на мужа.
— Всё верно мать говорит, — твёрдо сказал Семён Михайлович, — Сколько можно? Совесть твоя где?
…Алла Викторовна и Семён Михайлович старались воспитывать свою единственную дочь Веронику в строгости. А та была — просто ангел во плоти. Все умилялись на девочку: до чего хороша, как с картинки сошла! Начиная с детского садика, где появление «ангелочка со светлыми кудрями» никогда не оставалось незамеченным и, заканчивая, школой, да и любыми учреждениями: будь-то поликлиника, почта или магазин. Везде, как только девочка показывалась на пороге, все начинали восхищаться и говорить комплименты очаровательной малышке и её маме, которая всегда смущалась и краснела, чего не скажешь про Вероничку. Та с самого раннего возраста комплименты принимала с королевским достоинством. Так принцесса лёгким кивком головы даёт понять своим подданным, что вступительная часть встречи закончена, дифирамбы услышаны и можно переходить к делу…
С учёбой дело как-то не сложилось с самого начала. Не заладилось. Вероничка пыталась. Дома папа и мама тоже пытались, помогали, но, видимо, природа, отсыпав ей бонусов, в виде ангельской внешности, решила на этом свои милости и закончить. Наука в её прекрасной головке не задерживалась. Словно ветром её оттуда выдувало.
Родители пытались отыскать в дочери какой-либо талант, надеясь на то, что если уж не наука, то хотя бы он поможет ей добиться чего-то в жизни. Или хотя бы даст возможность зарабатывать на хлеб. Но и здесь ничего особенного не нашлось. Рисование, пение, танцы, художественная гимнастика — было перепробовано всё. Однако с весьма средним результатом. Да ещё Вероника относилась ко всему с большой ленцой, что замечали все преподаватели, правда, снова очаровываясь внешностью девочки, закрывали на это глаза. К слову сказать, и характер у неё был не скандальный. Довольно миролюбивый, покладистый. Девочка была не злая, рано научилась культуре общения, а тактичность, видимо, у неё впиталась с молоком матери. И совсем не трудно было научиться добиваться некоторых «плюшек» с помощью всех этих качеств. Что она с успехом и сделала.
Семён Михайлович был более строг к дочери. А мама, Алла Викторовна делала кое-какие поблажки. Хотя бы такие, что давала потихоньку дочери денег на прогулки и развлечения. Отец запрещал. Он хотел, чтобы Вероника, которая с трудом окончила девять классов, шла в колледж, чтобы поскорее начала зарабатывать деньги и сама себя обеспечивать. Чтобы знала цену деньгам, понимала, как они достаются. Вероничка «поныла», подавила на жалость и мама принялась её защищать и говорить, что, мол, пусть уж она, раз хочет, оканчивает одиннадцать классов, ничего в этом плохого нет. Семён Михайлович справедливо заметил:
— А на какие «шиши» она учиться потом будет? Баллов ведь не наберёт на бюджет? Опять на горбу тащить?
— Ну… — замялась Алла Викторовна, — Мы же копили с тобой, и ещё за два года подбавим. Образование — это важно. Надо дать ребёнку хороший старт и…
Семён Михайлович проворчал, что, мол, копили-то они на домик с участком, мечтали давно да всё никак… Потом махнул рукой и вышел из комнаты.
— Делай, как знаешь, — разочарованно бросил он жене.
Вероничка улыбнулось. Опять вышло по её.
Ну и что? Отучилась до одиннадцатого класса. Выбрала институт. Да не простой. Решила журналисткой стать. Пришлось нанимать репетиторов, чтобы хоть русский язык с литературой подтянуть для этого. Поступила. Отправились родители в банк, сняли все свои сбережения и оплатили учёбу. Общежитие Веронике не дали — жили они недалеко от института, в пригороде. Чтобы не ездить, не мотаться, решено было снять ей квартиру. Комната, которую предложил отец, девушку не устраивала. Вероника скривила прекрасное личико, снова поныла и мама уговорила Семёна Михайловича снять именно квартиру…
Училась Вероника ни шатко, ни валко. Так. Без особых успехов, как всегда. Родители молились о том, чтобы хотя бы не вылетела из института. Не вылетела, но могла. Было за что. Снова внешность помогла и ангельский взгляд невинных глаз. Пожалели, дали шанс и закрыли глаза на прогулы и долги, которые Вероника клятвенно обещала сдать.
— Мама, я хочу хорошую работу найти, денежную. С моей-то корочкой, думаю, получится. Спасибо вам, огромное, что дали мне возможность выучиться! Уж дальше я сама… — сказала Вероника, когда получила заветный диплом.
Семён Михайлович и Алла Викторовна аж прослезились от такого признания. Обнялись, поплакали от счастья и стали жить дальше.
«Сама» не очень получалось. Сначала дочь уволилась с двух работ. Непонятно почему. То начальник плохой, то окружение. Потом вроде нашла хорошее место. Но опять не «Слава Богу». Травят её там, жить не дают, работой заваливают, а платят мало. Ушла.
И стала Алла Викторовна подозревать, что дело-то не в работе, а в самой Веронике и в её запросах. Пыталась объяснить это дочери, но та в слёзы. Не везёт, мол, мне, окружающие завидуют и портят всё, куда бы ни пришла.
Опять мать поверила и пожалела дочку. А та без особого труда снова нашла неплохое место. Устроилась и, вроде, даже понравилось ей там.
Сняла квартиру, стала жить отдельно от родителей. Семён Михайлович и Алла Викторовна вздохнули с облегчением, дескать, наконец-то дитятко выпорхнуло из гнезда и можно пожить своей жизнью. Давно собирались на отдых съездить. Смогли денежек немного подкопить. А потом…
— Я давала ей в долг… Несколько раз по пять, по десять тысяч. Она просила. Но я предупредила, что деньги мы с тобой на отдых откладываем и брать их не желательно. Я же не все отдала, только часть. И она обещала обязательно вернуть, — разводя руками, объясняла Алла Викторовна мужу.
Выяснилось, что в общей сложности, за полгода Вероника выпросила у матери целых шестьдесят тысяч, клятвенно обещая их вернуть «как только — так сразу». Сказать мужу Алла Викторовна всё не решилась, а тот вдруг решил проверить «кубышку».
— Алла! Ну, ты что?! Какой долг? Она вообще понимает, что это такое? — Семён Михайлович снисходительно посмотрел на супругу.
— Сёма! Она обещала! Зарплата у неё сейчас, вроде, хорошая, должно на всё хватать. Я, правда, и не знаю, зачем ей тогда нужны были деньги… Но она порадовалась за нас с тобой, что отдыхать поедем, не наговаривай на неё! Не такая она плохая. Отдаст.
— Ну, смотри… Уже путёвки надо будет выкупать скоро… — с сомнением покачал головой муж.
Однако Вероника не торопилась. Мать много раз ей намекала всякими путями про долг, но дочь была к этому глуха. Пока в один из дней они вместе с мужем не напомнили ей прямым текстом. Вероника возмутилась до глубины души:
– Вам деньги дороже дочери! Как же так? — на глазах у Вероники выступили слёзы.
Алла Викторовна чувствовала себя крайне неуютно, а на скулах Семёна Михайловича «ходили желваки».
Разругались. Рассорились. Общаться перестали.
Подходило время отпуска. Действительно, дальше тянуть было нельзя. Нужны были деньги на запланированный отдых. С Вероникой мать худо-бедно помирилась, однако заводить речь о деньгах так и не решалась, пока Семён Михайлович не поставил вопрос ребром: или дочь отдаёт долг или…
— Мать! Мы с тобой столько лет тащили её, во всём себе отказывали! Можем мы отдохнуть, хоть раз поехать и сделать так, как хотели и мечтали? Что ж за ребёнка мы вырастили!
Вопрос был риторическим. Алла Викторовна и сама расстраивалась. Она, выходит, зря верила дочери, ведь та знала, что деньги лежат на дело, а не просто так, и обещала в срок отдать, а вот как вышло…
***
Ни на какой отдых супруги не поехали. Остались дома. Вероничка картинно заламывала руки и говорила, что пойдёт и возьмёт кредит, для того чтобы вернуть долг «таким меркантильным родителям». Но Семён Михайлович отказался.
— Опять в долг? И мы за тебя этот кредит потом платить будем? Нет уж, увольте. Такого отдыха мне не надо…
— Ну… Как хотите, я предлагала, — легкомысленно пожала плечами дочь и пошла на кухню, чтобы выпить чаю.
Отец в сердцах хлопнул дверью и ушёл в соседнюю комнату, а мать долго сидела в кресле наедине с грустными мыслями. Алле Викторовне всё казалось, что неправильно так поступать: со своего ребёнка долг спрашивать. Она переживала и расстраивалась, однако, поставив мысленно себя на место Вероники, задавалась вопросом: а разве удобно было поступать так с родителями? А потом вести себя, как ни в чём не бывало, зная, что подвела их? Кто же прав?
Взято отсюда